Банальные вопросы.

Одна важная вещь, которую я понял не сегодня и не вчера, но относительно недавно. Моя "одержимость" моими "проектами" связана с таким банальным вопросом, как смысл жизни. Я почти никогда не думал "Зачем?" или "Почему?". Меня скорее волновал и волнует вопрос - "В чем разница между Я - есть и Я - нет?". Чем мое существование лучше, чем мое небытие? Чем состояние "до моего рождения" отличается от состояния "после моей смерти"?
Я решил, что есть два основных пути, чтобы оправдать свое существование. Первый - стать чем-то, что оправдывало бы факт самим же фактом. То-есть стать, например, известным, стать популярным или незаменимым. Но... мне кажется что это не про меня.
Второй путь - оправдать свое существование чем-то, что ты создашь или изменишь. И именно поэтому я каждый раз замахиваюсь (и иногда это выглядит чертовски глупо и жалко, я понимаю) на всяческие вершины и глубины человека и его сознания. Пытаюсь судорожно найти оправдание существованию проекта, надеясь, что он окажется достаточно хорош.
Есть, правда, и третий путь, как мне кажется. Это другие люди. Это то, как ты влияешь на их жизни. В чем-то этот путь связан с обоими предыдущими, но всё же. Обнаружить его помогла мне Женя, как первый близкий (по настоящему близкий) мне человек.

---

И ещё, в последнее время я все чаще смотрясь в зеркало замечаю, что у меня зеленые глаза)
А зеленые глаза у меня в основном в трех случаях: когда я занимаюсь любовью, сексом или творчеством. И иногда когда пью алкоголь.)
Так что... не скажу, что я счастлив, но... я... счастливее, что ли?

---

В час ночи выглянуть в окно, слепить снежок из снега, лежащего на карнизе и со смехом швырнуть его через всю улицу)
Маленькие моменты счастья)
А скоро еще и отдам в проявку первую пленку с нового фотоаппарата...
И текущий проект развивается хоть и рывками, но все же стабильно...
И финансово я себя уже почти полностью обеспечиваю...
*на месте этой фразы было нытье*

www.youtube.com/watch?v=Bufz9hw7znw - кусочек спектакля orphans of delirium. История о человеке, убивающего себя абсентом. Актер изображает гибнущее тело героя. В английском языке использовалось другое, куда более емкое обозначение: "...his mind, his heart, his memories... and I'm playing his guts."
Найти бы полную версию спектакля... В идеале конечно нарыть бы где-нибудь достаточно материалов по Ежи Гротовскому... Но пока пользуюсь этим) А то слишком я ушел в бессмысленность и необоснованность. И это не есть гут.

---

Набросок Обвинителя (одного из его обликов).

www.youtube.com/watch?v=msmqgHj8lq8&feature=rel... - Lucent Dossier
Я хочу в... цирк? театр? в общем туда)))

---

P.S.
Проходить тесты в модных женских и мужских журналах - мне куда приятнее в 2 часа ночи проходить тест роршаха)
Другое дело с Женей, года 3-4 назад... сидя вместе на диване проходить тест в космополитене... Ах, прошлое, ты прекрасно.

---

На месте этого абзаца было длинное рассуждение о том, как будущее выглядит мрачным почти с любой случайной точки жизни. Было приведено множество логичных аргументов о том как каждое новое событие становится рутиной и т.д.
Закончив писать я понял что все это чрезмерно субъективно и стер. А это записал... на будущее себе что ли... Славься бритва Окхама, славься. Amen.

После лучшего утра за последние несколько лет я всё воскресенье провалялся с дичайшей интоксикацией организма и головой. которая болела настолько сильно, что в буквальном смысле слова ощущалась расколотой на куски. Разумеется мой больной мозг не отставал от остального тела, но я к счастью не помню большей части этого бреда. Три дня я провалялся с ангиной, и вот только сейчас выздоровел достаточно для похода на улицу.

www.stihi.ru/avtor/makiavel - не то что бы претендующая на что-то страничка. Скорее стихотворный кусок рабочего дневника текущего арт-проекта. Да-да, я кстати дико рад использовать это слово (то-есть быть вправе его использовать). Когда закончу - напишу подробней)
Если получится - завтра куплю камеру. )))

---

В одиннадцать часов утра (или уже скорее дня) в субботу, усталый после тренировки, я неторопливо шел по набережной. Я шел запрокинув голову, глядя на черные ветки деревьев, которые перетекали в трещины на сером небе. Вокруг меня не было ни души, только холодный ветер заставлял жалеть о том, что я так и не выбрал себе шарф. В наушниках звучала акустическая версия "Putting holes in happiness" Мэнсона. Во рту звучал вкус кофе из автомата. В голове звучали обрывки разговоров, которые никак не хотели забываться. Хорошее в общем-то утро. Лучшее, наверное, из всех что были за последние несколько лет.

---

Ещё раз спасибо le flou за то что привела меня на квартирник. Это было потрясающе, с моей точки зрения. Ноги и поясница конечно болят, но оно того стоило. Честно. Несколько стихотворений запали неожиданно глубоко.
К сожалению это похоже прогнуло меня в одну сторону, потому что после расставания с le flou на меня в очередной раз напал страх толпы, в результате чего все голоса сливались в один чуждый гул, настроение резко и без причины испортилось и т.д.
По пути домой я попытался все это собрать в кучу и выплеснуть одним рывком. В общем вот: (оставил бы просто в черновиках, но тогда бы продолжало грызть)

Здесь света нет.
Здесь тишина как факт царит.
Но не отсутствие глагола Бога,
А то что появись он - поглотит.

В толпе чужих имен безлично Я.
Струна звенит, дрожа от отвращения.
Доносятся пустые формы слов.
Здесь нету жизни признака - движения.

Покрыто тело пеленою пыли.
Ушел навеки вечно прошлый голос.
Любовь, круг завершая, угасает.
И в точке Я приобретает... Хронос.

---

Господи, не давай этим людям мозгов. Они их съедят.

---

Вот за что я люблю единичные срочные заказы на перевод, это за то, что я за один день/вечер работы получаю 5000)

голова определенно продается лучше чем ноги) Чтож я такой дурак, что свою умную и хорошую голову не продаю толком? Эх...
То ли умный - то ли дурак))) Почему-то меня это дико веселит)))))))))))

---

В очередной раз перечитывая Бродского, хочу просто поделиться одним из дико мне понравившихся стихотворений, а точнее двумя:


Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью,
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки

и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва

умышленного. Ибо в темноте
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.

В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, тогда я
не дернусь к выключателю и прочь

руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.



___________________________________



Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим "ты",
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.

---

Кстати, о той красивой картине:
Сегодня в 6 часов я переходил биржевой мост. Я шел с Васильевского на Петроградскую, по той стороне, которая ближе к Эрмитажу. Шел дождь. Не ливень, но и не морось. Внезапно слева от меня в тучах появился разрыв, сквозь который ярко вспыхнуло солнце. Оно освещало настолько небольшой кусочек города, что его свет казался золотым, по сравнению с серым небом. Капли дождя словно вспыхнули, попав под эти лучи. Но это было только начало. Я посмотрел на Эрмитаж, желая увидеть, как он выглядит в этом свете, и увидел радугу. Её конец упирался в неву, прямо перед ним, отражаясь в колышущейся воде. Я замер, пытаясь увидеть и запомнить все до мельчайших деталей.
Меня поразило то, что всё это великолепие не было статично. Облака продолжали бежать по небу, разрыв менял свою форму, и радуга... радуга тоже медленно уплывала вдаль, а дойдя до лебяжьей канавки начала блекнуть. Спустя мгновение солнце опять скрылось за тучами. Всё это длилось не больше минуты.

---

Насколько ты на самом деле одинок понимаешь не тогда, когда тебе плохо (ты и так бы от себя всех отгонял с рычанием), а когда случается что-то хорошее, или видишь что-то красивое... и понимаешь что тебе не с кем этим поделиться. Обидно. Я сегодня увидел одну из самых красивых картин за последние пол года, и вместо радости испытываю грусть.

---

С неба первый снег падает, ударяясь о стекла машин.
У меня есть чувство агонии и шоколадка.
Вокруг меня храм мироздания - треугольник без тройки вершин.
У меня есть чувство гармонии и шоколадка.
Громкий ропот людей позабывших дорогу домой...
У меня есть - ангедония и шоколадка.
Добрый взгляд незнакомки в метро - и уже сам не свой.
Нет у меня, наверно, души. Зато есть шоколадка.

---

Осень, октябрь. Восход солнца все еще красив, но только когда оно уже появилось из-за горизонта. До этого он выглядит... грязным, что-ли. Как будто кому-то сказали: "Нарисуй нам восход, только когда солнце еще не встало!", и тот, ничтоже сумняшеся взял грязную кисть и начал темно желтой краской пытаться писать по еще не успевшим высохнуть темно синим облакам.
Те деревья, на которых еще остались листья, каждый раз заставляют меня останавливаться и смотреть, как падает лист в ореоле золотого света солнца. Те же, с которых последний лист уже упал, напоминают трещины в небе.
Автомобилей на улицах все больше, даже слишком много. Все стоят в пробках, мотивируя на использование древнейшего вида транспорта - своих собственных ног. Ну и разумеется метро) Все больше вижу на улицах машин скорой помощи, спешащих с включенной мигалкой по срочным вызовам. Может просто совпадение, а может - Осень?
Я люблю осень. И даже когда в 6 утра стою на улице под моросящим дождиком и пью паршивый кофе из автомата, я понимаю что именно этого я и хочу. Чтобы ветер продувал до костей, чтобы из-за капель на очках не было видно ничего, чтобы хмуро глядеть на прохожих, чтобы не хватало времени. Это именно то, чего я хотел. Это именно то, чего я хочу. Так что можно сказать, что моя мечта осуществилась) Интересно, какой будет зима...

---

Мдааа... дизайн слетел похоже. Ну да ладно.
только что закончил один маленький перевод. Текст из фривольного журнала начала 20 века. Не знаю, зачем его размещаю... Просто показался забавным.

переведенный текст

Девушка Киршнера



Для большинства из нас Рафаэль Киршнер является открытием военного времени - одним из тех явлений, которые привлекают к себе внимание, отвлекают от рутины, приносят радость Он абсолютно незначителен, и именно поэтому солдаты и матросы его полюбили. Киршнер появился именно в годы той скуки и подавляющего мужского начала, которые всегда сопровождают войну. Я говорю Киршнер... но зачем в принципе упоминать художника? Почему бы не признать, что он лично значит настолько мало, что мы можем смело вычеркнуть "он" и вместо этого написать что "Она", Девушка Киршнера, появилась в то время. Именно Она заставляет нас забыть о скучной рутине, именно Она затмевает собой все плакаты с пропагандой и надоевшие стены кают-компании, именно она напоминает нам, что мир состоит не только из слов устава, хриплых команд сержанта и младшего офицера, который пытается ему подражать. Она куда привлекательнее сержанта, куда нежнее чем Армия. Она заставляет забыть и о самом Киршнере, и о его технике.


Поэтому, когда молодой офицер, который заявил, что "линии" Киршнера ему нравятся больше, чем то, что тот нарисовал, пустился в рассуждения об эстетике и Антонелли де Мессине - мы единогласно объявили его чудаком. Он дал нам еще несколько доказательств нашей правоты, которые я отлично помню. Например, когда мы расспрашивали о его приключениях во время отпуска, мы спросили о новом ревю, на что он ответил что он его пропустил. Он покупал книги на распродаже в Суинберне. Это, если хотите, пример человека, который абсолютно не понимает остальных. По мнению Киршнера такой человек никогда не поймет, что Киршнер успешен потому, что не навязывает свое мастерство, а скрывает его, прячет, взамен показывая... Девушку! Киршнера можно сравнить с популярной песенкой. Потому, что он не заставляет себя слушать, а просто очень популярен: На другой день прибыл возбужденный человек, который был в увольнении и тоже вернулся из города, неся с собой замечательные новости. Но не об успехах Русских, а о недавно появившейся песенке. Он тут же сел за пианино и начал наигрывать её. Спустя десять минут двенадцать из тринадцати бывших там мужчин её более или менее знали. Несчастливым тринадцатым был музыкант. Для него мелодия ничего не значила. Он заявил, что в ней абсолютно ничего стоящего. "Катись ты со своей стоимостью, сейчас это вполне сгодится!" заявили остальные и вновь начали её наигрывать.


Пусть привлекательность запоминающийся мелодии это все же тайна, гораздо проще объяснить почему так притягивает глаза красивая картинка. Её привлекательность абсолютно очевидна, как очарование девушки, сидящей перед вами в ресторане - то настойчивое очарование, которое чувствуется даже если она сидит за другим столом, позади вас. Когда вы даже не можете смотреть на нее за исключением тех случаев, когда оборачиваетесь позвать официанта - и вы готовы благословить его за то, что его приходится звать так часто - и тем не менее этот шарм, его узнаешь мгновенно. И это именно то очарование, та привлекательность, словно говорящая "немедленно поцелуй меня!", которую ухватил Киршнер, которой обладает Девушка Киршнера. Киршнер за неё не отвечает: она современная девушка, она следует современной откровенной моде, она не хочет себя ограничивать, она умна, и ради своего солдата она будет изящнейшей красавицей. Недолгое время она пыталась выглядеть как Пулер, быть дерзкой, или походить на цыганку Агастуса Джона. Но она вскоре поняла, что такие эксперементы нравились лишь избранным, в то время как она нужна всем. Она—для всех.


Что любопытно, всего лишь несколько лет назад она вообще не существовала, даже на картинках. Целыми поколениями мы служили объектом насмешек для Французов из за нашего непонимания моды, неумения красиво выглядеть и одеваться. На наших женщин они рисовали карикатуры - плоскогрудые, длиннозубые, неряшливо одетые. Достаточно взглянуть на старые номера "Панча" чтобы понять, насколько мало мы думали о красоте наших женщин. Мы ничего не требовали в этом плане и от наших художников; Кин и Лич неделя за неделей выдавали нам нерях, и нам этого вполне хватало. Любые проблески красоты сразу же подавлялись строгими старомодными редакторами. Мы все помним, какую бурю поднял Бьюкенен, каогда до него дошло, что "женские ножки" завоевывают свое место в искусстве и в жизни. Он относился к этим "ножкам", как к какой-то болезни. Впрочем в те времена это иногда называли признаком сомнительной репутации, а слишком часто и чем-то пошлым. Это было чем-то необычным, шокирующим; но сейчас каждая девушка, какой бы невинной она не была, имеет пару ножек и, что не менее важно - пусть и к неудовольствию любителей природы, а иногда и самого Киршнера - она имеет так же обувь, которая должна этим ножкам соответствовать. Она все больше радуется новой, более красивой одежде; а радость - это признак здоровья. В том числе здоровья духа, который никак не хуже, чем в былые времена. Конечно, мы теперь больше думаем о ней, чем раньше —не о том, какова она в постели, разумеется, а об обычной девушке, той, с которой ходим в театр, ужинаем. О той девушке, которая вас, по своему, поддерживает. Мы больше не считаем, что красота доступна только нескольким известным "профессиональным красавицам", которых мы знаем по надменным холодным фотографиям в витринах магазинов. Красота в этих обычных днях, куда не вмешиваются стекла витрин. Она сейчас столь юна и многообразна, что сэр Генри Моу звучал довольно старомодно, когда говорил так, словно нам обязательно ехать в Аскот, чтобы увидеть красивых девушек. У нас есть Ревю, Бонд-стрит и Киршнер, чьи девушки, как нам нравится думать, все родом из Лондона.

оригинал

The KIRCHNER GIRL.



For most of us Raphael Kirchner is a war time discovery - one of the distractions, a pick-me-up, a change, an intruder. He is utterly irrelevant; and that is why the soldier and the sailor like him. It is during the boredom and mannishness of warfare that Kirchner comes into his own. Kirchner, I say; but why drag in the artist? Why not admit he personally means so little that we can blot out the "he" and instead that she - the Kirchner Girl - comes into her own. She it is who makes us forget the boredoom of routine; she obliterates the recruiting posters, wipes out the dreariness of the mess-room wall, reminds us that all the world is not depressed by text-books and the sergeant's raucous word of command ; or subaltern's would be raucous imitation. She is more lovable than the sergeant, mor softer than the Army; she makes us forget the man Kirchner himself and his technique.
Thus the young officer who said that he liked Kirchner's 'line" better than his subject went on to discourse of aesthetics and Antonello da Messina, and we voted him a faddist. He gave other evidence, one remembers, of the same fallings when we questioned him as to his adventures on leave. We asked him about the new revue. He had missed it. He had been buying books at the Swinburne sale; there, if you like, you have a rank outsider, as far as Kirchner is concerned - a man who fails to see that kirchner is a success because he doesn't obtrude himself; he disguises his artistry and reveals - a damsel! He is like a popular song, not because he makes himself heard, but just because he is popular. To a certain mess the other day a man entered in exitement. he too had been to town, and brought back with him the great news, not of the Russian advance, but of the new ditty. he sat down at the piano to strum. In ten minutes twelve men out of the thirteen present knew it, more or less. The unlucky thirteenth was a musician. for him the tune meant nothing. He said it had no merit; "Hang your merit; that's good enough for the moment," they said, and strummed again.
Whatever may be the mystery of the catchy tune, it is perfectly easy to explain, if we care to, the catchiness of the catchy drawing. it is very obvious as the charm of the girl who sits in front of you in a restaurant - the kind of charm wich is still distractingly obvious even if she sits behind you at another table. You cannot look at her, except when you turn to call the waiter, and you bless him for needing so many calls; but the charm is there, nevertheless - a thing recognised in a trice. It is this instantaneous, kiss-me-quick attractiveness that Kirchner deals - that Kirchner girl deals. Kirchner is not rsponsible for her: she is a modern girl; she follows indescreet fashions; she makes the most of herself; her curls are witty; for the benefit of her soldier she is the deintiest rouge in porcelain. If for a brief period she tried to look like Polaire, to ape the apache, or to be an Augustus John gipsy, she soon realised that such experiments were for the few, whereas she is for the multitude. She is unversal.
And the curious thing is that a few years ago she didn't exist, even in pictures. Fow whole generations we were scoffed at by the French for a dowdy people. They caricatured our womwn - flat chested, long-toothed, and sloppy shod. We have only to look at back volumes of "Punch" to realise how little we bothered ourselves about pretty women. We made no demands in the line upon our illustrators; Keene and Leech gave us dowdies week by week and we were content. Anything very comely was promptly suppressed by the austere editors of the past. We know the storm Buchanan raised when it dawned upon him that "the leg" was making its appearence in art and life. He regarded "leg" as a disease. And occasionally, in those days, it was disreputable; it suggested, perhaps too frequently, the demi-monde. It was a singularity; it was startling; but now every damsel, however innocent, has a couple of legs, and, equally important - yes, dispite the lovers of Nature, and dispite, sometimes, Kirchner himself, we say equally important - she has boots to match. She is all the gayer for her new and better attire; and; since gaiety is a sign of health and a health of virtue, no less virtuous than of old. Certainly, we think more of her than we did - not more of her sex, of cource; but more of the casual girl, the theatre-supper girl, who helps, in her way, to carry on. We no longer think that the world of loveliness is made up of a few famous professional beauties, known by means of ditant, haughty, shop-window photographs. Beauty is all about these days, without the intervention of plate-glass. It is so young, and multitudinous, that Sir henry Meux sounded quite old-fashioned the other day when he spoke as if we had to go to Ascot to see pretty girls. We have the Revues, we have Bond Street, and we have Kirchner, whose damsels are, we like to think it, Londoners all.

---

Поскольку в последнее время я в основном встаю в 6-7 утра, поспав часа 4, кофейный автомат становится объектом практически религиозным.
Никак не могу найти постоянную работу переводчика, к счастью хватает одиночных заказов. Но есть некоторые перспективы...)
Вот если бы я раньше начал учить немецкий...

С кофе связана кстати одна проблема. Я никак не могу описать то, как... какой черный цвет в нем содержится.
То-есть в нефти - он вязкий, тяжелый и тягучий.
В гуаши - изменчивый, переходящий за мгновение от плотного и вязкого до легкой дымки.
Кофе - ?
В чернилах черный цвет резок, хотя и менее глубок. Но он более плотный и жесткий, чем в предыдущих.
Про тени я не говорю, там он не является присутствием, там он лишь символ отсутствия.
Казалось бы маленькая проблема, а из-за нее встал весь процесс. Что обидно, возникла она уже в самом конце, когда все остальное уже готово и остается только править и шлифовать.

Прочитал, кстати, недавно книжку, которая привела меня в восторг. Альберт Камю, "Чума". Поскольку я уже пост фактум узнал, что она известная и популярная, уверен, что её уже все читали. Если нет - рекомендую.

@музыка: Depeche Mode "The darkest star", Anthesteria "Всё будет так, как хочется зиме"

---

www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1515601&Nodes...

"...Отказавшись в нецензурной форме предъявлять приставам какие-либо документы, оскорбляя судебных приставов бранными словами, почтальоны начали вести себя неадекватно, забаррикадировались в отделении почтовой связи. Судебным приставам просто пришлось прибегнуть к помощи группы быстрого реагирования"

Я обожаю эту страну. Как говориться "И начали биться почками об наши ботинки..."

---

В квартире стоит грохот, это я пытаюсь понять, как будет двигаться человек, у которого ослабли ноги и который падает назад.
Кошка заболела и ей приходится делать уколы. Я прекрасно понимаю их пользу и сам процесс вызывает во мне мало неприязни, но зверя всеравно жалко. Каждый раз держать её...

---

Все будет так, как хочется зиме.

anthesteria.stillclouds.com/journal/zima.mp3