[Makiavel]

День восьмой

Утром я думал, что сегодня запись будет особенно короткой, так как даже мыслей в голову не приходило, желания работать или читать не было, и писать было не о чем. Но это изменилось. Однако сначала несколько замечаний, которые я бы хотел записать, потому что иначе есть опасность их забыть.
Первое - надписи на футболках. Это встречается не только здесь, но часто происходит такое, что ты внезапно видишь множество людей в нескольких вариациях одной футболки с простым слоганом. Количество вариантов явно ограниченно, и в результате эти адписи словно разделяют людей на категории. Кто-то предпочел дерзкое словосочетание, кто-то - романтическое, кто-то - просто игру слов. Забавно, насколько у многих людей таким образом сходятся вкусы. Причем дело даже не только в футболках - чем больше ты всматриваешься, тем больше замечаешь, что большинство людей, попадающих под определение «классически красивые» неизбежно выглядят чрезвычайно схоже. Одни стрижки, одна одежда, одни татуировки, все лица и тела словно стремятся к одному. Я заметил, что мой взгляд привлекают в основном люди, у которых есть какой-то изъян, или которые выглядят менее привлекательно чем принято, но обладают чем-то уникальным. Забавно, кстати, что при таком обилии девушек в купальниках мой взгляд в основном падает на тех, что полностью одеты, за редкими исключениями. На всякий случай уточню, что в случае этих исключений мой взгляд привлекает либо совсем уж интересная фигура, либо лицо. Частично это разумеется намеренно - всё же глядеть на полуобнаженных женщин не самое достойное занятие согласно моему воспитанию, но мне почти не приходится действовать намеренно. Касательно интереса к одетым женщинам - вспоминается образ какого-то поэта - хоть убей не вспомню какого, о том что мужчины столь безустанно стремятся задрать юбки женщин, словно каждый раз надеясь обнаружить там что-то новое, и каждый раз разочаровываются. Не то чтобы я имел что-то в виду, просто почему-то пришло в голову.
Второе: ночи здесь сильно отличаются от тех что в Питере. В Петербурге ночь и день иногда смешиваются в один неразборчивый поток, несмотря на визуальные различия. Не ощущается разделения, пусть даже и условного. Здесь же ночь приходит словно прилив, быстро затопляя собой всё вокруг, наполняя мир темнотой. Это удивительное зрелище, потому что создается ощущение, будто ты можешь почти с секундной точностью указать момент, когда этот прилив начинается. Причем это именно прилив, я пока не видел здесь рассветов (и вряд ли в этот раз увижу), но ночь - это не просто уход света, это приход чего-то ещё. Поэтому именно прилив. Привыкнув к температуре я теперь каждый вечер сижу на балконе, ужинаю и работаю, пишу эти записи. Возможно это субъективное ощущение, но мне иногда кажется, что ночной ветер несет обрывки темноты.
Кстати о приливе. у меня иногда создается ощущение, что я способен чувствовать ток собственной крови. Иногда меня словно колышет на волнах, хотя я сижу или стою неподвижно.
Вчера вечером и сегодня утром дул сильный ветер, и вода была непривычно холодной - почти никто не купался, и небольшие но очень частые волны заставляли регулярно отплевываться, потому что волна норовила ударить в нос именно в момент вдоха. К вечеру ситуация не то чтобы сильно исправилась. Вода была в основном всё столь же холодной, а солнце уже почти село - я даже пару раз чихнул. Кстати, в середине предыдущего предложения порыв ветра едва не отломил мне экран ноутбука - я едва успел его подстраховать рукой, иначе была опасность что он мог отломиться. Порывы не столь постоянные, но бывают чрезвычайно сильными.
Сегодня вечером после купания я сидел на берегу, уставший, и постепенно надевал кроссовки - так как ступни покрыты множеством ранок, порезов и ссадин, ходить босиком по камням или песку является весьма неприятной пыткой. Я только уже заканчивал весь долгий процесс, когда мимо меня прошла семья, как оказалось впоследствии - русская. Они направились на камни, к скалам - там можно достаточно далеко забраться, но предстоит длинный путь по камням. Все они прошли, а молодая девушка замешкалась у начала камней, пытаясь решить как ей идти - босиком, с ногами покрытыми песком, или же надеть сандали. Ей было на вид лет тринадцать - четырнадцать, светло золотые волосы, бледная кожа, круглые очки в тонкой оправе, синеватого цвета платье. Черты лица простые, не то чтобы слишком красивые, но приятные. Не знаю, почему я так подробно пишу о её внешности. Я обычно с людьми не разговариваю, даже в тех случаях, когда полагается что-то сказать - поросить уступить дорогу, предложить помощь - я обхожусь без слов, достаточно красноречивыми жестами. И уж тем более я не лезу со своими советами. Девушка почти приняла решение, и начала задумчиво пробовать встать на камень в сандалях, чтобы понять, насколько этот вариант лучше, но явно чувствовала себя неуверенно, боясь соскользнуть. Что-то дернуло меня к ней обратиться. Не знаю что, наверное просто понимание что спустя пару секунд она уйдет, и если давать совет - до делать это сейчас.
- Я позволю себе дать один совет - она кивнула - по этим камням лучше идти босиком, с сухими ногами, поверхность камней не слишком больна для ступней. Если идти с мокрыми ногами или в ботинках - в определенный момент становится чрезвычайно скользко. Поэтому идите осторожней.
- Ясно. Просто песок на ногах очень больно впивается в кожу, поэтому я думаю о сандалях.
- Именно для этого лучше дать ногам высохнуть, чтобы они не скользили и песок не прилипал к стопам.
И всё. Я обнаружил что мой голос звучит мягко, тепло, почти нежно. Я уже собирался идти в противоположном направлении, когда внезапно мы друг-другу улыбнулись. И всё.
Я понимаю, насколько подобный обмен незначителен для большинства людей. Скорее всего и для неё тоже. Но для меня этот обмен улыбками значил многое. Хотя бы просто в силу того, насколько редко подобное со мной случается. О первом значении я писать не могу, я давно решил что определенные вещи записывать не следует - хотя бы в порядке безопасности, скажу только что в этом смысле сыграл роль её возраст, и что выводом было то, что я в основном не плохой человек.
Вторым эффектом было спокойствие. В сочетании с усталостью после купания, этот обмен вызвал у меня ощущение… я бы сказал не умиротворения, но именно спокойствия. И направил мысли в достаточно банальное русло. Я начал думать о том, что в значительной мере жизнь состоит именно из подобных маленьких искр-событий между людьми. Какие-то ярче, какие-то более тусклые. Какие-то горят дольше, какие-то гаснут быстро. У меня перед глазами возник образ темноты, в которой из загорающихся и затухающих искр выстраиваются случайные узоры. Все искры в результате погаснут, но по крайней мере случайные узоры получаются красивыми.
Я начал этим же вечером читать книгу Хитченса «God is not great», и наткнулся на его фразу о том, что он относит себя к тем людям, которые принимают необходимость своей смерти и не сопротивляются идеи освобождения мира для своих потомков. Я вспомнил, что через некоторое время после того как он умер, задумался о нем и почти на автомате сказал мысленно, что жаль что он мертв - но затем остановил себя и сказал что нет, мне жаль что его жизнь оборвалась раньше срока, особенно таким образом - рак - но мне не жаль что он умер. Его жизнь была полна смысла, он достиг многого и многое изменил и создал. Он стал одним из моих учителей, и уважая его, я должен признаться перед собой, что из-за того, что он достиг столь многого и имел столь насыщенную и осмысленную жизнь, в его ноте отсутствует та нота сожаления и бессмысленности, которая обычно вызывает чувство столь горькой утраты. С определенного момента люди словно приобретают право на смерть. Их смерть становится не поражением, но концом жизни. Черт, у меня на глазах стоят слезы, когда я это пишу. Не знаю, от Хитченса это или в принципе от смерти. Может я просто устал за день.
Но в этой идее об изменении значения смерти на мой взгляд есть очень важная для меня истина.
Мне сейчас пришла в голову формулировка, в верности которой я, впрочем, не уверен. Важен не смысл жизни, важна её осмысленность.
И да, забыл отметить. В результате неравномерного загара поверхности моей руки - внутренняя и внешняя - приобрели цвета, которые ожидаешь встретить в рекламе некоего десерта, который сочетает слой белого шоколада с одной стороны, и темного молочного с другой.


День девятый

Заметка дневная: вот нехорошее сочетание, «он стал членом Людей Лорда Чемберлена»…

Я абсолютно правильно поступаю, что перестал оставлять работу на вечер. После вечернего купания и ужина голова работает весьма относительно. В этот раз я пришел домой пораньше - я случайно уплыл в очках, и проплавал чуть дольше обычного, и поэтому решил второй заплыв не делать. К тому же у меня разболелась ступня - куча порезов и сорванных кусочков кожи всё же мешает жить. В результате я имею возможность наблюдать тот прилив ночи, о котором я говорил, на всем его протяжении.
Сегодня я плохо спал, постоянно просыпался, и в конце концов проснулся в шесть утра, на час раньше обычного, в результате получив едва ли четыре часа сна. Это выразилось в том, что после утреннего купания я шел через загорающих людей с таким чувством отвращения, будто бы я ступал прямо по их телам, и чувствовал хруст ребер и пальцев. Люди слились в одну теплую, скользкую и омерзительную массу.
Сегодня случайно пришлось забежать в угловое кафе где есть вай-фай - умер телефон и пришлось разбираться, что у мегафона не так на этот раз. Я проверил почту между делом - могло быть важное по времени письмо - но более ничего.
Продолжаю читать рассуждения Хитченса о религии. Депрессивное занятие, просто из-за того сколько фактов он приводит, но написано хорошо и навело на забавную мысль. В Англии официальной религией следует сделать «Doctor Who». Поклоняться ему можно занимаясь наукой и гуманитарными проектами, телесериал и вся связанная с ним атрибутика вполне соответствует рамкам классических религий - исполнение спектаклей и постановок с деяниями божества, атрибутика и пр.
Сегодня в определенный момент я понравился себе в зеркале.Это было мимолетное ощущение, но я бы назвал это неплохим знаком.
На самом деле у одиночества и относительной изоляции в плане отвлечений, которую я себе устроил, есть определенный минус. Гораздо легче вспоминается определенный образ, гораздо более одиноко становится от того, что это именно воспоминания.
Понял, что мне интересно то, о чем Бродский говорит в своих анализах стихов. Он рассуждает об измерении языка, гораздо меньше связанного с прямыми значениями слов, но скорее о передаче смысла через вторичные аспекты - принадлежность слова к стилю, ритм, звучание… Я не считаю самого себя автором стихов, но мне было бы интересно понимать это в достаточной степени, чтобы я мог это видеть и этим восхищаться. Я понял, что именно так пока что и поступил с китайским - я знаю о нем достаточно, чтобы его понимать и им восхищаться.
Когда я буду отсюда уезжать, я всё же буду испытывать определенное облегчение, но я буду скучать по двум-трем вещам. Возможности каждый день плавать, причем не в бассейне, возможности вечером или ночью сидеть на балконе и читать или работать, и свежим фруктам, притом достаточно дешевым.
Кстати, я попробовал местные манго и киви. Киви прекрасные, хотя ничего особенного, а манго я ел в первый раз в жизни. Это очень странный фрукт, кожура и косточка которого пахнут хвоей. Мякоть же оказалась сочной, хотя и страшно волокнистой.
Я теперь оставшиеся пять дней буду пробовать есть после плавания не пиццу, а фрукты. Пиццу или что-то более плотное я лучше буду есть позже. Посмотрим, как всё пойдет - сегодня всё оказалось сбито вынужденным визитом в кафе, где ради вайфая пришлось заказать салат, и просто так - кофе с мороженным. Салат, кстати, абсолютно прекрасный и невероятно дешевый, буквально тридцать центов.
Засим на сегодня всё. Я не выспался, и голова работает тяжко и с перебоями.


Прочитав очередной раздел Бродского (его записки о путешествии в Стамбул), я открыл ноутбук и написал нижеследующее. Думаю, что в первых трех строчках даже слегка эхом звучит его манера письма. Это не столько запись о событиях дня, сколько просто наблюдение, к которому я пришел во время этого отпуска.

Моя трагедия - бред, не трагедия это. Глупость? Недостаток? Какая к черту разница. Сойдемся на слове трагедия понимая, насколько сильно оно упало в цене - настолько, что вполне подходит для описания моей ситуации. Моя трагедия состоит в том, что я нахожусь на самой границе между знанием и незнанием. За свое знание мне в значительной мере следует благодарить своих родителей - какой кошмар, даже в двадцать четыре года чувствую легкий внутренний протест в признании их заслуги - насколько же я инфантилен? Они - я бы даже сказал мой отец - воспитали во мне страсть к знаниям, умение рассуждать. Отец в детстве читал мне книги и научил меня читать их самому. Я много читал в детстве. До смешного много. А потом перестал. Точнее говоря сначала я стал читать более плохие книги, которые приносили мне простую радость. Я перечитывал их несколько раз, потому что радость, которую они приносили, не имела почти никакого отношения к новым знаниям. Это были словно воплощенные в форме текста летние блокбастеры - шпионские триллеры Тома Клэнси, волшебные королевства Макса Фрая и Роджера Желязны, и тому подобное. А затем, я перестал читать совсем. Это странно, потому что учителя русского и литературы у меня были в школе прекрасные. Без преувеличения, во всех школах эти учителя были лучшим, что школы могли предложить. Но обычно мне не было нужды читать то, что мы проходили по программе. Либо я уже это читал в детстве, либо на основе краткого содержания или даже просто послушав обсуждение произведения в классе я мог предложить разумные и толковые мысли - не уверен, кому это льстит больше, мне, или людям, которые произведение обсуждали. Но так или иначе, читать я перестал. Перестал я потому, что серьезные произведения не давали того мгновенного импульса удовольствия, как их «достойные» соперники. Потому что я увлекся компьютерными играми - для человека, не адаптированного к социуму они являются страшным злом, а точнее слишком легкой альтернативой. Я бы хотел считать что извлек из этой альтернативы всё лучшее что мог, но это весьма жалкое оправдание. Со временем я перестал читать художественную литературу в принципе. Все сюжеты мне казались повторяющимися, все трагедии - надуманными, все истории - слишком скучными. Я не любил тогда поэзию, она казалась мне слишком претенциозной, не любил и чистых философов - слишком часто я наталкивался на повторяющиеся мысли, либо свои, либо те, которые я уже встречал. Я читал научно-популярную литературу, так как в ней всегда на мой взгляд было куда больше содержания чем в художественном произведении. Не могу отрицать, что это дало мне определенное понимание сфер, которые иначе остались бы от меня безмерно далеки, но это понимание исключительно поверхностное, минимально необходимое чтобы читать новости. Я почти перестал общаться с людьми. Я и так это делал редко, но школьные условия вынуждали меня так или иначе реагировать на социум, окружавший меня. На самом деле от обеих проблем меня могло бы спасти поступление в университет, но этого я не сделал. По нескольким причинам. Во-первых - я понятия не имел чего хотел, а родители не слишком давили. Во-вторых - хочется сказать, что я был безвольной тряпкой, и в чем-то это верно, но в чем-то это просто удачное стечение обстоятельств - меня бросила моя первая и единственная девушка, я резко набрал вес, у меня не было ни одного постоянного друга - всё это очень сильно способствовало абсолютной апатии и желанию сбежать. В-третьих - я боролся с остатками тех знаний и способностей, которые были у меня с детства. Высшее образование было одновременно и бессмысленным и необходимым, и лишним и вызывающим страх и отвращение и безразличие. Так что ему было не суждено случиться в течении долгого времени, а когда оно случилось - оно приняло максимально бессмысленную для меня форму. Восемь лет. Если подумать, то примерно такой срок я тратил всё, что у меня было, почти ничего не приобретая в замен. Или приобретая столь ничтожно мало, что этот минимум является скорее принебрежимой величиной, нежели чем-то достойным упоминания. И вот мне двадцать четыре. И я обнаруживаю себя на пороге знания и невежества. Да, изначально я сказал знания и незнания, но невежество подходит пожалуй лучше. У меня в голове осталась способность рассуждать, способность быстро читать и поглощать информацию, но я разучился чувствовать язык и текст. Половину литературной программы филологического факультета я прочитал ещё в детстве, половину я позорно упустил за эти восемь лет. Я ничего не знаю о географии, архитектуре, живописи, истории, математике, химии, если не считать мелких обрывков. У меня нет собственной квартиры, я даже не снимаю жилье (если не считать короткого и абсолютно бессмысленного эксперимента). Я не знаю французского и немецкого, которые за эти восемь лет мог бы идеально выучить, то что я знаю из этих языков сейчас - жалкие обрывки, «не ноль», если выбирать наиболее положительный эпитет. Я могу продолжать делать то что делал. Не читать, не учить, просто исполнять свою работу. Я даже могу что-то читать просто чтобы поддержать язык для работы. Я буду неплохим, усердным переводчиком, и вполне вероятно, что того, что я получил в детстве и того, чего я нахватаюсь по дороге, мне хватит на всю рабочую жизнь. Или я могу попытаться развиваться, пока не поздно. Это звучит самонадеянно, но я чувствую, что способен быть чем-то большим. Не чем-то особенным, но я способен знать больше. Я способен выучить больше, научиться большему. Моё развитие ещё может продолжиться. Я хочу чтобы оно продолжилось. Я начал с большой форой, а затем позволил себя остановить на восемь лет. Множество людей говорит, что основное развитие происходит до двадцати пяти, дальше - только корректировка. Я предпочитаю быть опоздавшим, который будет продолжать делать задание, когда все уже разошлись. Я хочу развиваться. Раньше я хотел хотеть, и видимо это желание исполнилось. Не в том плане как я хотел, но так, возможно, даже лучше. Я верю, что всё ещё способен учиться. И что смогу не останавливаться.


И вновь спустя некоторое время.

Я уже и забыл, что такое читать настоящую книгу. Уже пол-первого ночи по Питерскому времени, я только что закончил читать Бродского, точнее набор его эссе на разные темы - от страны до семьи и стихотворений и поэтов. Это и не совсем художественная литература, так как собственно вымысла в ней нет, если не ударяться в семантику, но и нехудожественной я бы её не назвал. Последнее эссе было о его родителях, их жизни, смерти и, особенно, его памяти о них. В голове остается странное горькое послевкусие. Стараюсь не думать о своей семье, о том, что они тоже умрут. Раньше я был бы, мне кажется, способен не горевать, не чувствовать ничего ни когда это случится, ни думая об этом как сейчас. Теперь же смахиваю пару слез и хмурюсь. Поздно. Спать идти надо было. неужели это то выздоровление, исправление и осознание, к которому я так стремился? Неужели это то, что я считал лучше апатии? Да, это лучше апатии, сейчас я говорю это. Но я понимаю что от этого можно устать, выдохнуться. Я вспомнил ещё одну причину, по которой я перестал читать книги. Они умножали мою грусть, не предлагая в замен даже реальности.
Я уже и забыл, что такое читать настоящую книгу. Я лежал на деревянном полу, сползя на него с кровати, на которой было слишком жарко. Из одежды только бельё, лежу под окном и ветер и ночь за ним помогают сохранять внимание и ясность сознания, как и бокал полный воды и льда на тумбочке, к которой приходится тянуться. Я забыл, что читая текст можно словно войти в ритм книги, как будто слушаешь радио и сам начинаешь насвистывать ту мелодию, которая доносится через волны белого шума. И ты читаешь, страницу за страницей, мысль за мыслью, слово за словом, переплетая события в ощущения и в свою собственную память. Часть тебя замещается написанным текстом, чувства не твои но от того не менее реальны, так как именно ты выступаешь инструментом для их звучания. И опять на глазах слезы, мешают печатать. Истерика - и мгновенно всё прошло. Полезный трюк времен апатии. Ты читаешь, дочитываешь до конца, закрываешь книгу, выключаешь приемник из сети. Но это не меняет ровным счетом ничего. Ты продолжаешь насвистывать мелодию, мысль или даже скорее чувства и ощущения, вызванные воспоминаниями о том, чего с тобой не происходило, продолжают свое существование. Однажды я услышал фразу актера о том, что актерская игра - это выматывающий процесс. Потому что твое тело не всегда знает что ты играешь, и чисто на химическом уровне ты испытываешь все так, словно все происходит с тобой на самом деле. То же с книгой.


Пока читал, проголодался, ибо ужин был давно. Маленький кусок пиццы, оставшийся в холодильнике, служит достойной эпитафией.



День десятый

Сегодня большинство умных мыслей пришло утром, потому что после первого купания мне пришло в голову купить бутылку красного вина. Да, два больших бокала вина (второй со льдом), заедаемые персиком - в этом было несомненно что-то прекрасное, в том числе и визуально. Цвет персика был столь ярок, что его черная сердцевина казалась обуглившимся краем медленно тлеющего и светящегося фрукта, словно возникшего изо сна. Я взглянул в зеркало, и мне понравилось то, что я увидел.
Разумеется, по жаре пить неразбавленное вино, да ещё с моим организмом, не самая лучшая идея. Проснулся через час я не в особо приятном состоянии, и спустя некоторое время принял решение от выпитого вместе с фруктами избавиться. Возможно идея со льдом была правильная - стакан почти полный льда и самая малость вина, возможно разбавленного ледяной водой для вкуса. Как бы парадоксально это ни было, у меня не особо высокая толерантность к алкоголю, даже с учетом моих размеров и наследственности. Но по крайней мере проходит всё относительно быстро.
На пути к пляжу увидел забавную сценку - дети играли в мяч, и один из мальчиков в определенный момент произнес вслух «gg». В играх это сокращение означает «good game» - «хорошая игра», и обычно произносится после завершения игры в знак уважения к сопернику. Забавно видеть, как подобные вещи внезапно становятся частью реального языка.
На самом деле даже те умные мысли не то чтобы чрезмерно умные. Просто я продолжаю думать о той метафоре корабля.
Классическое утверждение «no man is an island» - «ни один человек не есть остров» имеет в виду то, что ни один человек не существует отдельно, самостоятельно, никоем образом не будучи связанным с другими. Моё возражение против данного сравнения связано несколько с другим аспектом. Остров обладает достоинством стабильности, статичности. Несмотря на то, что вертикальное движение приливов и волн может подвергать сомнению четкость его границ, факт его существования является достаточно упрямым, и повлиять на него могут лишь катастрофические события либо время, кое есть катастрофическое событие перманентное и неотвратимое по своей природе, но относительно неспешное, и от того в каждый отдельный момент пренебрежимое. Стабильность острова обеспечивает его связь с основой того, что его окружает - дном океана, моря, озера или реки, суть - землей. Подобно Антею он черпает силу из того, что находится под ним, и я страшусь представить себе того Геракла, который сумеет эту связь разорвать. Небольшое отступление; мне кажется, что даже сам оригинальный Геракл внушал страх своей природой - любой полубог страшен, ибо обладает силой богов и их амбициями, но не даруемой бессмертием отстраненностью. Но возвращаясь назад - остров обладает стабильностью. Человек же скорее подобен кораблю, плывущему по поверхности бескрайнего океана. Бездна под ним на глаз сравнима с той, что зияет сверху, и на тонкой границе между двумя человек движется в неизвестном направлении, поскольку и карта и компас в значительной мере бесполезны, когда глаза беспомощно мечутся по горизонту, пытаясь найти ориентир.

Вторая мысль связана с проектами. Я попытался вспомнить, какие мои проекты были связаны с кораблями - иногда это помогает понять место того, чем занимаешься сейчас, относительно старого, или же понять что это лишь часть большого целого.
Их оказалось три, включая этот.
Первый - всего несколько строчек, которые я попытаюсь восстановить по памяти.

Судно «Анубис».
Судно «Нюкта»
Судно «Орфей»
Их было пять
Осталось три

Проект был очень расплывчатым, но эти суда исследовали некое иное пространство, иные воды. Почему-то кажется, что те два судна, которых больше нет, звали «Харон» и «Геракл». «Харон» отвечал за переход между этим миром и тем (условно говоря), Геракл - за защиту, неизвестно правда от чего. Неизвестно и судам, так как это первая экспедиция. «Орфей» хранит однократную возможность возвращения, «Анубис» - в основном исследовательское судно, за что же отвечает «Нюкта» я не знаю.
И да, это не старые суда. Они металлические, не слишком новые, но и не особо старые. Не знаю, почему это имеет значение.

Второй проект - образ города ночью, Петербурга в данном случае. И ночью, когда все спят, улицы затапливаются водой и по ходят корабли, шкребя своими старыми деревянными досками по стенам домов на особенно узких улицах. В основном лишь редкие крыши виднеются над черной поверхностью воды. Каждое плавание заканчивалось рассветом, он был словно точкой, до которой корабль неизбежно доплывал. Я не знаю, кто плавал на этих кораблях, не уверен. Может спящие люди, может кто-то ещё. Это догадки. Это не столько одна история сколько начало многих, но одной из первых была история о девочке, которая ночью проснулась, тихо вышла на лестничную клетку и поднялась через темный чердак на крышу, где сидела, спустив ноги в воду и глядя на проплывающие мимо корабли.

Третий - тот образ, о котором я писал. Ощущение что я являюсь кораблем, который я пытаюсь починить. Мне кажется что чиню я его не в доке, но посреди океана. Это старый корабль, и я знаю о нем отнюдь не все. Часть путей перекрывают завалы, часть - запертые двери. Я не знаю почему и куда этот корабль плывет, не знаю даже являюсь ли я его капитаном или всего лишь пассажиром. Но из порванных труб вырывается пар, упавшие доски перекрывают коридоры, а в одной из комнат из пробоины медленно течет вода, несмотря на все заплаты. Что странно, так как согласно плану эта комната находится выше уровня воды снаружи. Поэтому чиню этот странный корабль в меру своих сил, и одновременно пытаюсь понять, что это за судно, и почему оно такое странное.

На самом деле эти проекты в чем-то выстраиваются в логическую цепочку. В первом плавание ограниченно пространственно - это некие «иные» воды, отделенные ото всего обычного. Во втором плавание ограничено временем, рассвет является точкой схождения пространства и времени, как бы странно и непредсказуемо оно ни текло (или не текло). В третьем у меня такое чувство, что плавание не ограниченно ничем. Этот корабль был построен в наскоро сооруженной верфи из двух других судов, построен прямо в океане из собранных обломков других судов и лишних материалов. Этот корабль плыл всю свою жизнь и, скорее всего, будет плыть ещё долго, если не всегда. Что, впрочем, дает ещё больше оснований заколотить наконец наверняка эту дурацкую течь и найти таки выход на верхнюю палубу.


А ещё я остался без Бродского. С книгой всё в порядке, просто я её дочитал (вроде бы я об этом писал, не хочу тот кусок перечитывать сейчас). Странно, я в последнее время подозревал свою память в слабости, но в голове ясно и с деталями сейчас лежит вся прочитанная книга. Нет, не вся, но значительная её часть. Перечитывать такую книгу желания нет, хотя подозреваю, что почитав Ахматову или Цветаеву или Одена, смысл появится. Засим всё.
Хотя нет, запишу ещё одну маленькую вещь, а то забуду: как отличить прогресс от смирения? Прогресс это изменение условий, смирение есть обучение с этими условиями сосуществовать. Как то так. Потом, если надо, я найду верную формулировку, но так как моя память у меня все же вызывает подозрения, лучше записать.

И надо будет попробовать по возвращении выучить стих. Эксперимента ради.

Эх, повелось похоже добавлять дополнения (впрочем что же ещё с ними делать?)
Сплин - это действительно хорошая группа. Я хожу без плеера, и отчего-то захотелось послушать на ноутбуке их «пластмассовая жизнь» и «пой мне ещё». Даже отбрасывая мою личную привязанность к их музыке, обусловленную скорее удачным совпадением, нежели чем-то ещё, я могу с уверенностью утверждать, что у них действительно хорошие песни. Я не могу говорить про содержание, «не дорос ещё» говорить про содержание чего-либо с художественной точки зрения, на мой взгляд. Их структуру различаешь на слух словно глядишь на чистую страницу с текстом этой песни, и структура выражена средствами типографии, знаками препинания, величиной букв. Какие-то строчки словно выносятся в примечания, какие-то напечатаны полупрозрачно прямо поверх всего остального текста. В «пластмассовой жизни» почти вся песня словно заключена в скобки, и с самого их открытия чувствуешь неизбежность скобки обратной, и с ней - окончания самой первой фразы, разорванной этими скобками почти на две минуты. В «пой мне ещё» вся песня словно движется в обратном направлении, ведомая ритмом слов, структурой предложений, в которых примечания отсылают назад, к верху страницы, заставляя читать текст задом-наперед.


День одиннадцатый

Итак, начнем с мелких заметок. Во-первых - маленькая забавная сценка, в которой девушка на одной стороне улицы махала кому-то на другой, и кричала: «Сандра! Сандра! Чао-чао!» Это «чао-чао» показалось мне чрезвычайно милым. Во вторых - я понял, что не люблю солнечные очки. Не то чтобы я не любил их сам, впрочем без диоптрий они скорее мешают чем помогают - я не люблю их на других людях. Очки закрывают часть лица, которая играет едва ли не ключевую роль в определении эмоции, которую испытывает человек. И форма очков зачастую становится словно застывшим элементом выражения лица, подчиняя почти все остальные черты и заставляя получающееся выражение лица попадать в достаточно ограниченную категорию эмоций. Круглые очки очень часто делают нейтральные выражения лиц надменными, узкие горизонтальные - злыми, или по крайней мере агрессивными. Мне интересно, понимают ли люди их носящие, как выглядят и воспринимаются их лица? Вспоминается определение джентельмена, не помню чье, которое я прочитал у Хитченса: «Джентельмен это тот, кто никогда не бывает груб, за исключением тех случаев когда он груб намеренно».
Я продолжил эксперименты с вином, уменьшив дозу и увеличив количество воды - результат лучше, но все равно я оказываюсь недееспособен на слишком большой промежуток времени. Ни плавать ни работать в таком состоянии не возможно. В бистро на углу я всё же решил не есть, один кусок пиццы в день можно себе позволить, стоит он сто рублей, а минимальный обед в этом бистро (салат и картошка фри) обходятся в два с половиной. К тому же официанты там явно привыкли что если их хотят позвать - им кричат, так что вежливое поведение растягивает обед почти на час. Салат там не настолько вкусный, чтобы оправдать подобное несоответствие.
Умные мысли опять пришли скорее утром, не знаю почему это время в последние несколько дней стало более способствовать длинным монологам в голове, размышлениям и т.д. Возможно дело в относительной прохладе, возможно - в том что силы ещё не были потрачены, возможно всё это в сочетании с получасовой - сорокаминутной прогулкой способствует обдумыванию отвлеченных тем.
Я задумался о боге. Возможно на это меня сподвигла книга Хитченса о религии, которую я продолжаю читать. Возможно вспомнившаяся игра «Talos Principle», о которой позже, а точнее всплывшая в голове её заглавная тема - по-моему она называется «Dominus Cristi». Если я опубликую эти записи в дневнике, то пожалуй добавлю ссылку. Но так или иначе я задумался о боге. Не в абстрактном смысле, ибо подобные рассуждения пусты, и повторяются раз за разом, но с субъективной точки зрения. У меня внезапно получилось почувствовать, каково это - верить, что твоя жизнь имеет смысл. Что твоя жизнь не случайна, но часть некоего плана, который ты не знаешь, но чувствуешь, насколько он всеобъемлющ. Я увидел, как меняется мир, когда ты веришь что он не является набором случайностей, но проявлением сознательной воли. Иллюзорность этого ощущения не ускользала от меня (забавное сочетание слов, не правда ли?), но я понял, насколько же эта иллюзия прекрасна. Это чувство дает уверенность, вызывает желание действовать, изучать этот мир, пытаясь понять его структуру, понять суть этого «божественного» плана. Случайность в определенном смысле чрезвычайно деморализующая концепция, в том числе из-за своей всеобъемлющей направленности исключительно в сторону энтропии. Необходимо отметить, что я говорю именно об идее бога монотеистического. Подозреваю что в значительной мере на эти размышления меня сподвигла окружающая природа - она всё же куда ближе к тому, что представляешь себе при мыслях о классических религиях, Греции и Риме. Ели и березы на мой взгляд куда охотнее поддерживают атеизм, или по крайней мере религию иного порядка. Возвращаясь к теме моно- и политеизма, хотелось бы отметить, что в определенном смысле политеизм, на мой взгляд, ближе к атеизму чем монотеизм. Политеизм поддерживает скорее идею структурированности отдельных аспектов реальности, условное разделение их на группы, и меньший акцент на структуре единой и глобальной. Меня в чем-то чисто с эстетической и эмоциональной точки зрения даже привлекает идея обращения за благословением к конкретному божеству перед совершением действия из соответствующей категории - разумеется в первую очередь мне в голову приходит политеизм греческий, ибо на нем я вырос. Не в плане религии, нет, просто вместо сказок в определенный момент родители мне дали книгу греческих мифов, с соответствующим результатом. И мне кажется в чем-то изящным прошение благословления Посейдона перед рыбалкой, Гермеса перед походом на рынок и Геры перед встречей с женой после долгой разлуки. Возможно дело в том, что я воспринимаю мифы и религию древней Греции в категориях более эстетических нежели религиозных. Но возвращаясь к тому, что я ощутил - на время я почувствовал себя частью «плана». Исчезло чувство потерянности, неопределенности, словно была снята ответственность без ограничения свободы. Я понимаю, что последнее в значительной мере противоречит идее религии, но я говорю именно о вере в данном случае. На мой взгляд религия и вера вещи раздельные и отнюдь не столь взаимосвязанные как кажется. Это ощущение чрезвычайно субъективное, но по крайней мере я могу с уверенностью сказать, что понимаю, почему многие не хотят с этой верой расставаться. Я задумался о концепции сознательного выбора в пользу веры, вопреки знаниям и фактам. Не в том смысле что я задумал этот выбор совершить, но скорее - как он в принципе совершается? И выбор ли это на самом деле, в полном смысле сознательного рассмотрения обоих вариантов? Можно ли вообще сравнивать концепции знания и веры?
Чувство достаточно быстро ушло, и честно говоря я не могу сказать, что буду сильно по нему скучать. Оно действительно приятно, но несмотря на ту энергию, которую оно дает, в нем есть нечто парализующее. Ответственность это не только груз, если можно так выразиться, это ещё и баланс, важный ресурс, который надо тратить с осторожностью.
Я чувствую, как мой текст сбивается. Предложения скатываются в обрывки, мысль перескакивает с одного на другое - сказывается зажатая шея и то, что я не имею возможности читать Бродского перед тем как начать писать. Возможно стоит начать его перечитывать чисто из «медицинских» соображений. Возможно также сказывается то, что я пишу это в душном помещении, а не на балконе на свежем воздухе - батарея заявила о своей опустошенности в самый неподходящий момент. Также может сказываться вино - всё же в сочетании с жарой оно оказывает не лучшее влияние на способность мыслить ясно. Засим эту запись я заканчиваю, так как если у меня и были ещё какие-то мысли, я окажу им милосердие, позволив им избежать воплощения мною в состоянии столь сомнительном, если не сказать плачевном.


День двенадцатый

Я продолжаю потихоньку увеличивать дистанцию или время своего плавания - медленно, но тем не менее я решил иначе не позволять себе покупать лишних сладостей, например мороженного.
Моё внимание всё чаще привлекают местные дворники и продавцы в магазинчиках, которые явно не предназначены исключительно для туристов. У них иной ритм жизни, я бы сказал иная скорость. Как бы парадоксально это на первый взгляд ни казалось, они более неторопливы чем отдыхающие, несмотря на то, что у них куда больше реальных дел и обязанностей. Я подозреваю что дело в ограниченном времени отдыха, за которое люди хотят успеть как можно больше, но мне кажется, что дело ещё и в темпераменте. Возможно он диктуется климатом, возможно просто определенной ограниченностью возможных действий в принципе в настолько небольшом городке, предназначенном в основном для туристов. Но мне нравится за ними наблюдать. Часто работники разных лавок или магазинов приветствуют друг друга, вокруг них крутятся знакомые им дети. Дворников потом видишь собирающимися вечером в бистро, сидящими и обсуждающими что-то. Во всем этом чувствуется отдельный слой существования, не то чтобы враждебный к постороннему, но скорее просто его не подразумевающий. Мне это нравится. Меня всегда привлекали вещи и люди, которые существуют отнюдь не только ради меня, если подобная формулировка в принципе допустима.
У дворников здесь, кстати, замечательный слух и голос. Они очень часто что-то напевают при работе - в основном песни с восточными мотивами, тянущимися нотами. В основном поют именно дворники, но иногда замечаешь за этим занятием и продавцов. И поют они действительно прекрасно - обычно услышав первые ноты любительского исполнения песни себе под нос ожидаешь услышать нечто более близкое к какофонии, чем к действительно хорошей мелодии. Здесь же ты слышишь действительно красивую мелодию, в которой ни одна нота не выбивается из потока. Мне это напомнило мою учительницу китайского - она тоже постоянно что-то напевала, и удивлялась, что мы петь не стремимся и не любим. У них в Китае (насколько же странное это выражение - «у них где-либо», насколько резко оно подчеркивает разделение, которое иначе как местечковым не назвать?)… после таких скобок даже неудобно продолжать предложение, слишком они длинные и слишком с большим укором смотрят они на начало предложения, стоящее перед ними. Начнем заново. По её словам, в Китае люди поют очень часто, и в принципе петь очень любят - вместе и раздельно. Может быть весь мир поет, и мы единственные отвергаем этот естественный импульс? Впрочем, как всегда я могу говорить исключительно о Петербурге - который, впрочем, по утверждению некоторых является собственной отдельной нацией, отдельной от России.
А я тем временем сижу в темной ночи на балконе, и пишу под «Riders of the storm» The Doors… Меня в принципе в последнее время потянуло на классику подобного рода - незадолго до отъезда я сидел и переводил под «Wish you were here» Pink Floyd.

У людей есть чрезвычайно неприятная манера фотографироваться на фоне чего-либо. В отличии от Бродского я направляю это обвинение отнюдь не только в адрес японцев - такое чувство, что в той или иной манере эту привычку перенял весь мир. Сегодня я гулял по Старой Будве - микроскопическому старому городку с узенькими улочками и бесконечным числом магазинов. Это сочетание, кстати, со временем приобрело свое очарование, подобная форма рынка по своему мила, хотя бы в плане чрезвычайно соблазнительной возможности заблудиться, сделав всего пару поворотов. Так вот, я гулял по этому городку и набрел на прекраснейшую картину - садящееся солнце, освещающее одинокое дерево, стоящее посреди маленькой площади на небольшом круглом участке земли, приподнятом на каменном постаменте. Ветки были окружены мягким сиянием, тонкие тени ложились на камни площади изящным орнаментом. Я достал свою камеру, раздумывая об идеальном ракурсе, который максимально удачно выразил бы красоту того, что я вижу. Но вокруг толпились люди, каждый из которых вручал своему спутнику камеру и подходил вплотную к дереву, перекрывая половину теней и портя изящную лаконичность самого дерева. На его фоне фотографировались пары, мужчины, женщины, семьи, родители призывали своих детей забираться на каменное возвышение и висеть на ветках дерева, чтобы их сфотографировать. Если дети были слишком малы чтобы забраться сами, родители их подсаживали, и затем долго и громко уговаривали посмотреть в сторону камеры. Я не понимаю, зачем люди это делают. Разве они не видят, что своим присутствием они портят то, на фоне чего они фотографируются? И что они фотографируют? Фон, самих себя, своё присутствие? Я уже говорил о своей нелюбви к бесконечным селфи и палкам, предназначенным для их удобной съемки, но я с ответственностью заявляю, что предпочитаю их «фотографиям на фоне». По крайней мере их нарциссизм откровенен, и, главное, для них люди куда реже подходят вплотную к объекту, не давая его сфотографировать. Я действительно не понимаю, зачем делаются фотографии на фоне. Если фотография призвана запечатлеть красоту объекта, то зачем ему ваше присутствие? Если нет - то зачем вы её делаете? Может дело в жажде обладания? Я есть на фотографии, значит то что на ней - моё? Неужели если вы посмотрите потом на фотографию, где нет вас, и у вас возникнут сомнения, были ли вы там вообще? Какой смысл в фотографии вас на фоне чего-либо, если вы больше концентрируетесь а своем присутствии где-либо нежели на самом месте? Вы же даже не вспомните что чувствовали, что видели. «Я на фоне башни», «Я на фоне дерева», «Я на фоне моря», «Я на фоне заката» - что в этих фотографиях постоянного? «Я». Почему просто не сесть в фото-будку, и получить сразу множество фотографий себя, если вам они так нравятся? Проблема в том, что это даже не нарциссизм, это мгновенная ностальгия и вера в изменение сути в зависимости от положения в пространстве. Вспоминается момент из выступления одного английского стэнд-ап комика:
Смотри, это я на фоне статуи!
Да, я прекрасно это вижу…
А это я ем местные макароны!
Да, разница невероятна…

Я ждал пока в потоке людей перед деревом появится пробел так долго, что солнце село, и красота пропала. Люди сразу перестали фотографироваться, и разошлись. Отчего-то мне это поведение напомнило мух.


День тринадцатый

На самом деле это последний день отпуска. Улетаю я послезавтра, из ома уезжаю в три часа - времени хватит только позавтракать, искупаться и поесть после купания. Завтра я буду собираться, убираться, и готовиться к приезду родителей - они меня здесь сменяют, отец на неделю, а мать на две. Я возвращаюсь в Питер, а они прилетают сюда. Самое забавное, что в эту неделю я скорее всего не смогу, даже если возможность представиться, ночевать не дома - я единственный из семьи, кто остается дома, и я должен следить за кошкой. Мне не хочется оставлять её одну слишком надолго, мне чрезвычайно неприятна идея одного животного в квартире, особенно если оно голодно. Идея держать домашних животных мне и так кажется серьезным моральным компромиссом, но если уж решили - будьте добры полностью соответствовать взятой на себя ответственности. Парадоксально, на самом деле, но во мне куда больше протеста вызывает мысль о причинении боли животному, нежели человеку.
На самом деле это даже отпуском не назвать толком. То-есть безусловно, я купался, загорал, занимался здоровьем, но после первых четырех дней я каждый день исправно редактировал отведенный кусок текста. Мне нравится в моей работе возможность реально работать в любой точке земного шара. Захотел - поехал, никому не должен отчитываться, отпрашиваться, работа перемещается вместе с тобой и требует работающий ноутбук и книгу. Даже без интернета в теории можно обойтись, хотя это уже зависит от конкретной книги и сложности текста.
Сложно подводить итоги отпуска. Пока один итог, в котором я уверен, это то, что я вновь начал читать русские тексты. Да, в идеале я бы читал только прозу Бродского, но увы - она конечна. Я попросил отца привезти что-нибудь похожее, но он сломал голову и в результате мы договорились, что он привезет Леонида Андреева. Тоже вариант, на самом деле. Вечно избегать художественной литературы у меня не получится. В чтении художественной литературы, в той степени включения, которой я иногда достигаю, мне видится определенная доля умственного расстройства. Я не знаю как другие люди читают книги - не приходило в голову спрашивать, возможно стоит - но для меня часто теряется граница между реальным и вымышленным, причем не только в книгах, но и в некоторых играх. Что забавно, в фильмах такого не происходит, за исключением нескольких отдельных случаев.
Физический результат отпуска - изменение тела, то-есть - кажется существенным, но я не доверяю субъективным ощущениям в этом плане. Посмотрим что скажут весы и другие люди. Психологический эффект кажется не особо существенным, но на самом деле это можно будет определить только когда я вернусь в Питер, в ежедневную жизнь. Я даже не знаю, ушла ли та усталость, которая вынудила меня устроить этот отпуск - вполне возможно, что она просто отступила на второй план, пока я получаю новые впечатления, и вернется с новой силой когда вернусь я.
Что ещё… на самом деле заниматься подведением итогов занятие не слишком благодарное. Разделение на этапы не следует организовывать основываясь на разделении географическим - самая важная часть, относительно которой определяется всё остальное, всегда переносится. И зачастую остается неизменной.
Писать в принципе больше не о чем, так как сегодня не произошло почти ничего. Даже особо умных мыслей не пришло в голову, все что были - всего лишь эхо чего-то ещё. Часто эхо предыдущих записей - те жи сэлфи, те же одинаковые футболки и те же толпы организованно жарящихся на солнце людей, обмазанных кремом для загара - его обилие заставляет думать, что они его выделяют естественным путем.
Под балконом играют маленькие дети, их веселые крики на незнакомом языке изящно сочетаются с открывающимся видом пустого кладбища. А крики тем временем сменяются хныканьем одной девочки, которая видимо упала и ушиблась. Или у неё что-то отняли. В этом возрасте подобные события почти равноценны в своей мгновенной трагичности.
Сегодня во время плавания мне внезапно вспомнилась Янка Дягилева. Я не стану особенно подробно о ней рассказывать здесь, достаточно сказать что она была певицей примерно периода «Гражданской Обороны», с которыми она активно сотрудничала. Но при этом её песни словно были чем-то противоположным их творчеству. Для меня она остается той певицей, чьи песни максимально близки к классическим стихам. Сейчас я даже не смогу наверняка сказать почему. Но почему-то каждый раз когда я слышу её песни, они меня пробирают до глубины души. Вроде по словам начнешь разбирать - и не составляется смысл, просто несвязный набор образов, идей. А слушаешь, и чувствуешь, что да, есть здесь связь, пусть словами ты её и не можешь описать. А в голове застревает её «убивать-хоронить-горевать-забывать».
Не могу я её часто слушать. Хотя наверное надо. Сложный на самом деле вопрос - стоит ли избегать того, что тебя так пробирает. Инстинктивно хочется от этого укрыться, но мне кажется, что это как пытаться спрятаться от дверного проема. Или от ключа, будучи скважиной. От этой метафоре веет чем-то неверным, так что оставим её.
В одной из предыдущих записей я сказал, что следует пробы ради выучить стихотворение - я понял, что в моей голове почти нет чужих стихов, только обрывки своих, которые отказываются, от чего-то распадаться обратно на отдельные слова. Но при этом несколько песен внезапно обнаружились полностью, хотя не так много, как хотелось бы. Возможно дело в том, что я в основном воспринимал музыку в течении долгого времени как фон для чего-то другого. И мой разум слушал песни словно они доносились из соседней квартиры, улавливая лишь отрывки, которые прорывались в паузы между тем, чем я занимался. Следует относиться к музыке и песням внимательнее, по крайней мере к некоторым.

В позапрошлой записи я пообещал рассказать о «Talos Principle», но отчего-то мне не хочется особенно подробно его сейчас расписывать. Позволю себе описать его кратко: это симуляция рая 2.0, размышления о боге, человечности, грехе и мысли о конце человечества в форме логических загадок, виртуальной реальности и роботов.
Однако я размышлял над этой игрой днем, и мне в голову пришла одна забавная мысль. Игры часто поносят за то, что они куда меньше включают читателя чем книги или даже фильмы, не давая места воображению, особенно сегодня, с прекрасной графикой и т.д. Типичным возражением является идея реального активного выбора, который отсутствует почти во всех других формах искусства. На самом деле это не совсем верно - выбор возможен и в книге и в фильме и в театре. Мы решаем, за кого мы переживаем больше, решаем кто прав, выбираем убийцу из подозреваемых ещё до его раскрытия - всё это активный выбор. И это выбор, который также может изменить то произведение, которое мы воспринимаем. В зависимости от наших выборов счастливый финал может обернуться трагедией, мы можем почувствовать удовлетворение от того что верно определили убийцу или стыд, от того что поддались на провокацию и посчитали убийцей невиновного. Всё это выбор и его последствия. Отличие игр заключается в том, что выбор является неизбежным. Мы можем смотреть фильм или читать книгу пассивно, ожидая, пока нам будет предоставлено всё произведение. В игре же мы вынуждены делать выбор, вне зависимости от того, хотим мы этого или нет. Даже отказ делать этот выбор зачастую воспринимается игрой сегодня как сознательное действие. В этом плане игры оказываются неожиданно близки к жизни. Мне вспоминается доклад Николая Дыбовского на одной конференции о возможной роли игр, который назывался «На пороге костяного дома». В нем речь шла об идее того, что многие сказки вроде бабы-яги являлись архитипичными инициациями, через которые проходили дети, чтобы стать взрослыми. И что игры могут играть схожую роль, заставляя нас пережить в безопасных условиях выборы и ситуации, которые заставят нас повзрослеть, измениться.
Возможно поэтому меня всегда заставляли чувствовать себя неуютно люди, которые делают в играх нечто ужасное «просто потому что это забавно». Я понимаю идею разделения реальности и вымысла, но когда ребенок вместо того, чтобы разбивать устраивать сражения между игрушечными солдатиками начинает разыгрывать сцену пытки одного из них, в которой ему вырывают глаза - это вызывает определенные опасения.
Не знаю, будет ли завтра запись. Не знаю, продолжу ли я записывать всё каждый вечер, когда я вернусь в Питер - хочется сказать нет, но это в определенной мере заставляет гораздо внимательнее относиться к окружающему миру, пытаться успеть больше, думать больше, читать больше. Так что в идеале я не должен прекращать. Понятия не имею, смогу я заставить себя это делать или нет. Многие благие начинания разбиваются о камни лени, усталости и чувства внутренней пустоты.